Валя зовет в кино. Мальчик из тиндера зовет погулять вот уже месяц, но как же лениво соглашаться. С еще одним давним другом не могу встретиться, кажется, вечность. На улице весна, хотя еще снег лежит и холодно. Но весну можно точно узнать по небу, оно такое чистое-чистое, свежее, но не морозно свежее, как зимой. А еще я теперь еду на работе во время рассвета, это очень круто. Вернее, это вообще-то очень грустно, потому что встаю я в рань адскую, но красиво все равно.
Даня раздражает. Ладно, он раздражает меня почти всегда, дело не в этом. Я все думаю о том, что конкретно мне не нравится, он ведь и звонит мне почти каждый день, и общаемся мы отлично, и даже если не брать во внимание тот факт, что дружба мне это нигде не упала вообще, я печалюсь еще с одной вещи. Он общается со мной, как со своим другом, вот что. В смысле, даже не как с подругой. Н., например, очень мило давал мне руку, когда мы пару дней назад решили забраться на крышу, а там была крутая лестница. Или проводил меня до дома один, пока Даня встретил там каких-то давних приятелей и решил остаться с ними. Валя любит поиграть в джентльмена и помочь мне снять куртку, например. Когда хотели залезть на крышу, встретили Макса, с которым Даня осенью хорошо общался - он расплылся в улыбке, когда меня увидел, сразу обнял и поцеловал. Сказал, что я самая хорошая девочка, и что-то еще очень милое. И никто из них никогда не говорил мне ничего обидного. Я не то чтобы фиалка какая-то нежная, тут же дело в отношении. Когда все вокруг относятся ко мне с большим вниманием и уважением, чем он, это расстраивает. Я просто все больше убеждаюсь в том, что я для него просто свой в доску чувак, и это гребаный отстой.
На крыше, кстати, красиво было. Но очень холодно. Мы смотрели на наш район, и ночь так красиво тонула в этих огнях - тут тебе и аэропорт, как на ладони, и все-все дома: маленькие, большие, строящиеся. Н. пообещал, что мы еще вернемся, когда потеплее будет. Люблю я крыши, все-таки.